Жила-была бедная сиротка Крошечка-Хаврошечка, и попала она к чужим людям, которые ее совсем на работе заморили. И то им подай, и другое принеси, и все им делай.
Хозяйка попалась ей сердитая и взыскательная, и было у ней три дочери. Старшую звали Одноглазкой, среднюю — Двуглазкой, а младшую — Триглазкой.
Эти три девицы только и знали, что за воротами сидели да орешки пощелкивали, а Хаврошечка и шила, и мыла на них, и все за ними прибирала, хотя за все это от них доброго слова не слыхала.
Только и отрады было Хаврошечке: выйти погулять в поле, где паслись коровы.
Выйдет она иногда, обнимет свою рябую коровушку, прислонится к ее шее, да и шепчет ей:
— Матушка-коровушка, и бьют-то меня, и журят, и голодом морят, а плакать не велят. К завтрашнему дню приказали мне пять пудов напрясть, наткать, выбелить и холст в трубки скатать.
— Не горюй, красна-девица, — отвечает ей коровушка, — ты влезь ко мне в одно ухо, а в другое вылезь, и все будет готово и сработано.
Так все и сделалось. Влезла девица в одно ушко, вылезла из другого — смотрит, а все уж и готово, все и наткано, и выбелено, и скатано. Снесла она хозяйке, та только крякнула, в сундук спрятала и еще больше работы задала.
Хаврошечка опять в поле к своей коровушке: в одно ухо влезет, в другое вылезет, возьмет все готовенькое и понесет к хозяйке. А хозяйка надивиться не может, и обратилась она к своей старшей дочери:
— Дочь моя хорошая, дочь моя пригожая, Одноглазка моя милая, подсмотри ты как-нибудь, кто помогает Хаврошке, кто ей ткет, прядет и холст в трубки скатывает.
Пошла Одноглазка с Хаврошечкой в поле, забыла матушкино приказание, задремала, растянулась на траве и стала засыпать, а Хаврошечка-то припевает ей: «Спи, глазок, засни, глазок». Одноглазка и заснула, и пока она спала, коровушка и наткала, и напряла, и все сделала.
Мачеха ничего не узнала. На другой день послала она Двуглазку. Двуглазка прошлась и устала так, что растянулась на траве и заснула под припев Хаврошечки: «Спи, глазок, засни, другой!»
Коровушка всю работу справила, а Двуглазка все еще спала крепким сном и ничего, конечно, не видала. Мать очень на нее рассердилась. На третий день послала она подсмотреть Триглазку.
Триглазка пошла, нагулялась, набегалась и тоже на траве развалилась. Хаврошечка тотчас же стала припевать: «Спи, глазок, засни, другой!» Оба глаза закрылись, а третий-то и не закрылся, потому что Хаврошечка о нем забыла. Подглядела Триглазка, как Крошечка влезла в одно ухо коровушки и вылезла в другое, и как пряжа сама вся соткалась, пришла домой и все рассказала матери. Старуха обрадовалась и на другой же день пристала к мужу и стала просить, чтобы он заколол рябую корову.
— Да что ты, в уме ли, жена? — говорит ей в ответ старик. — Зачем я буду колоть такую хорошую, молодую корову?
Но старуха пристала так, что старику пришлось точить нож. Как услыхала все это Хаврошечка, бросилась к рябой коровушке и говорит ей, что ее хотят заколоть.
— Ну, что же делать, — отвечает коровушка. — А ты, красная девица, смотри, моего мяса не ешь, а косточки мои собери все, завяжи их в платочек, да и посади, но только не забывай их поливать каждый день.
Крошечка-Хаврошечка сделала все, как сказала ей коровушка, и хоть очень хотела есть, но мяса в рот не взяла, а кости собрала и посадила в сад и каждый день их поливала. Из косточек выросла яблоня такая, что всем на удивление. Яблоки наливные, сладкие, красивые. Все прохожие засматривались на них.
Проезжал раз мимо царевич, когда в саду гуляли все девицы и Хаврошечка была тут же, увидал он чудные яблоки и говорит:
— Красавицы! Которая из вас накормит меня этими яблоками, той и быть за мною замужем.
Все три сестры бросились к яблоне яблоки рвать, а ветки-то поднялись так, что их и не достать. Сестры вздумали сбивать, и то им не удается.
Бились-бились, так и отстали, только руки все исцарапали. Подошла к яблоне Хаврошечка, и веточки наклонились, набрала она яблок и подала царевичу.
Царевич женился на ней и увез ее к себе.
Крошечка-Хаврошечка родила царевичу сына и захотелось ей повидать свои родные места. Поехала она с царевичем в гости к прежним хозяевам.
Как увидала ее старуха, так тотчас взяла, да и превратила ее в гусыню, а свою старшую дочь отдала царевичу вместо жены. Не узнал Иван-царевич, что жену подменили ему, и уехал с ней и сыном домой.
А дядька, что ходил за ребенком, утром встал ранехонько, вымылся белехонько, да и пошел с младенцем в поле и присел у кусточка. Летят в это время гуси. Дядька и кричит им:
— Гуси вы, мои гуси! Гуси серые! Не видали ли вы матери младенца?
— В другом стаде летит, — отвечают ему гуси.
Вот летит и другое стадо.
— Гуси мои, гуси, — кричит старик, — гуси серые! Не видали ли вы матери младенца?
Мать младенца опустилась, сдернула с себя одну шкурку, потом другую, взяла младенца на руки и стала его грудью кормить и плакать.
Сегодня накормлю и завтра накормлю, — говорила она, — а послезавтра улечу далеко-далеко, за высокие леса, за крутые горы!
Накормила она младенца и отдала его дядьке. Пошел дядька с младенцем домой. Узнала подменная жена, что дядька носит ребенка в поле, и стала говорить мужу, что непременно он заморит его.
На другой день дядька встал ранехонько, умылся белехонько и вынес младенца в поле, а Иван-царевич пошел потихоньку вслед за ним и спрятался в кусты. Летит стадо гусей, старик и кричит ему:
Гуси мои, гуси! Гуси серые! Не видали ли вы матери младенца?
Она летит в другом стаде, — отвечают ему гуси.
Вот летит и другое стадо; дядька кричит ему:
— Гуси мои, гуси, гуси серые! Не видали ли вы матери младенца?
Мать спустилась на землю, одну шкурку сбросила и другую сбросила, бросила их за куст, а сама села младенца кормить и прощаться с ним.
— Завтра, — говорит она, — улечу за темные леса, за крутые горы!
Накормила она младенца и отдала его дядьке.
— Что это, как гарью, паленым пахнет? — сказала она и пошла за своими шкурками. А шкурок-то и нет нигде: спалил их Иван-царевич, а сам подошел к жене и схватил ее. Та обернулась сначала в лягушку, потом в ящерицу, в змею и, наконец, в веретено. Царевич схватил веретено, разломал его пополам, острее бросил вперед, а тупой конец назад, и стала перед ним настоящая жена его. Пошли они вместе домой, а подменная жена сидит у окошка да кричит:
— Вот идет моя погубительница, моя злодейка!
А Иван-царевич тотчас собрал всех бояр и князей и спрашивает их:
— С которой женой полагается мне по закону жить?
— Конечно, с первой, — говорят бояре и князья.
Иван-царевич так и сделал и стал жить с настоящей матерью своего младенца, с Крошечкой-Хаврошечкой.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь