о самом странном из всех приключений Дон-Кихота, описанных в этой длинной и правдивой истории.
Соскочив с коней, всадники подхватили Дон-Кихота и Санчо на руки и понесли во внутренний двор замка. Несмотря на глубокую ночь, на дворе было совершенно светло вследствие того, что на выходивших на него галереях горело множество ламп и вокруг всего двора были воткнуты в землю пылающие факелы. Посреди двора, аршина на два от земли, возвышался катафалк, покрытый черным бархатом и окруженный бесчисленным множеством восковых свечей, горевших в серебряных шандалах; на катафалке лежало бездыханное тело молодой красавицы, прелестной и в самой смерти. Голова её, обвитая гирляндою цветов, покоилась на парчовой подушке; в скрещенных руках она держала пальмовую ветвь. Возле катафалка была эстрада, на которой восседали два короля, с коронами на голове и скипетрами в руках. На ступени этой эстрады посадили Дон-Кихота и Санчо, дав им понять знаками, что они должны хранить полное молчание. Впрочем, это предупреждение было совершенно излишнее: пленники и без того не дали бы воли своим языкам, совершенно онемевшим у них от удивления и ужаса. Вслед за тем на эстраде появились герцог с герцогиней и сели на приготовленные для них места рядом с королями. Пленники встали и почтительно поклонились герцогской чете, на что та милостиво ответила движением рук.
Нужно сказать, что лежавшая на катафалке красавица была не кто иная, как Альтизидора, и Дон-Кихот сразу узнал ее. Узнал ее также и Санчо, но, конечно, на него зрелище этой злосчастной жертвы любви произвело совершенно другое впечатление, нежели на его господина.
Но вот к Санчо подошел лакей и накинул ему на плечи длинную мантию из черного камлота, разрисованную огненными языками, а на голову надел остроконечный колпак, в роде тех, которые надевают осужденным инквизицией. Наряжая таким образом бывшего оруженосца, лакей шептал ему на ухо, чтобы он не смел и пикнуть, если не хочет быть зарезанным на месте. Увидав себя всего в огненных языках, Санчо сначала едва не лишился чувств от испуга, но потом успокоился, убедившись, что эти огни не жгут. Сняв с головы колпак, он взглянул на нарисованных на нем чертей, окруженных тоже огненными языками, затем снова надел его и пробормотал про себя:
«Не так страшен черт, как его малюют! Авось Бог помилует нас и на этот раз!»
Дон-Кихот невольно улыбнулся, глядя на потешную фигуру Санчо в колпаке и мантии, хотя это одеяние сильно смутило его, так как он отлично знал зловещее значение такого наряда.
Вдруг раздались звуки флейт, наигрывавших нежную и печальную мелодию, способную смягчить хоть каменное сердце. В то же время на ступени катафалка взошел прекрасный юноша в римском одеянии и, пробегая гибкими пальцами по золотым струнам лютни, запел звонким и приятным голосом:
«В ожидании, что, быть может, возвратится к жизни Альтизидора, погубленная во цвете лет жестокостью Дон-Кихота, я буду воспевать её красоту и несчастие, подобных которым еще не видывал и о которых не слыхивал мир.
«Я воспою на сладкозвучной лире твою красоту и твою любовь, прекрасная Альтизидора! Пусть свет узнает, кого сразила неумолимость рыцаря с железным сердцем пусть он ведает»...
— Довольно! — прервал его один из двух королей, — довольно! Ты никогда не кончишь, божественный певец, воспевая несравненную красоту и смерть Альтизидоры. Она не умерла вполне, как думает невежественная толпа, — нет, она продолжает жить в тысячеустной молве и в тех мучениях, которые должен претерпеть находящийся здесь Санчо Панца, чтобы вывести ее из мрака к свету... О, Радамант, восседающий со мною в мрачных пещерах судьбы и ведающий начертанные в таинственных книгах её решения, возвести присутствующим, что этой красавице суждено воскреснуть!.. Не медли пролить этот бальзам утешения в истерзанные печалью и отчаянием сердца!
Второй король поднялся с своего места и возгласил голосом, похожим на трубу:
— Соберитесь сюда все, служительницы этого приюта, старые и молодые, знатные и незнатные, красивые и безобразные! Спешите сюда, чтоб воскресить Альтизидору! Ведь для этого нужно только дать Санчо Панце двадцать четыре щелчка по носу, ущипнуть двадцать раз тело его рук и уколоть шестью булавками в икры ног!
Услышав это Санчо, не выдержал; забыв, что ему приказано молчать, он крикнул во все горло:
— Клянусь Богом, я скорее соглашусь сделаться турком, чем позволить, чтобы меня щелкали по носу, щипали и кололи! Какое мне дело до этой девицы — останется ли она мертвою, или опять оживет! Что я, в самом деле, за такой всесветный отдувало! Какой-то дурак очаровал Дульцинею, и я должен драть себя за это плетьми; Альтизидоре вздумалось умереть — опять я виноват!.. Требуют, чтобы я давал себя на истязание ради того, чтобы она воскресла... Да где же видана такая несправедливость? С кем бы какой грех не случился, за все я в ответе!.. Нет, слуга покорный! Ищите кого другого, а я не желаю больше играть роль козла отпущения...
— Если ты не желаешь исполнять велений судьбы, то умрешь на месте! — загремел Радамант[*]. — Умирись, свирепый тигр! Смягчись, высокомерное творение! Молчи и терпи, презренный себялюбец. От тебя не требуют ничего невозможного, ничего такого, чего бы ты не мог перенести. Смирись и покорись, если не желаешь себе худшего... Написанного в книге судеб не изменишь. Тебе суждено быть сейчас подвергнутым щелчкам, щипкам и булавочным уколам, и ты не избежишь этого!.. Эй, исполнительницы неизменных повелений рока, приступайте к делу! За малейшее промедление вы будете отвечать сами!
С галереи спустились шесть дуэний, из которых четыре были в круглых очках, придававших им вид сов. Подняв к небу правую руку, они гуськом, мерными шагами приближались к Санчо, который отскочил в сторону и не своим голосом закричал:
— Нет, нет! Пусть лучше терзает меня весь мир, но ни одна дуэнья не дотронется до меня!.. Пусть исцарапают мне все лицо кошки, как они сделали в этом замке с лицом моего господина!.. Пусть режут меня на куски, пусть жгут раскаленными щипцами, я на все это согласен, только бы меня не трогали эти мерзкие дуэньи! Этого я не потерплю, хотя бы меня за это унесли все черти прямо в ад!
— Смирись, смирись, сын мой! — произнес Дон-Кихот. — Дай исполнить над тобою то, что повелела судьба, и радуйся, что ты одарен чудесною силой разочаровывать очарованных и воскрешать умерших.
Убежденный этими словами своего господина, Санчо покорно опустился на свое место и поставил нос первой из дуэний, которая дав ему здоровый щелчок по носу, низко присела перед ним.
— Ну, нечего умасливать меня вашими фальшивыми вежливостями, госпожа дуэнья! — проворчал Санчо. — Кого бьют, тому не кланяются.
Пока бедного оруженосца угощали щелчками и щипками, он еще терпел, но когда дело дошло до булавок, он вышел из себя, схватил стоявший близ него факел и бросился с ним на своих мучительниц.
— Прочь, служительницы преисподней! Я не железный, чтобы ни за что ни про что выносить такие муки! — крикнул он вне себя.
В эту минуту Альтизидора, которая не в состоянии была больше лежать неподвижно, пошевельнулась, и заметившие это вскричали в один голос:
— Альтизидора шевелится! Альтизидора воскресает!
Видя, что щелчки и щипки достигли своей цели, Радамант приказал дуэньям оставить Санчо в покое, и сам стал уговаривать его, чтобы он успокоился. Дон-Кихот упал перед своим оруженосцем на колени и с умилением проговорил:
— Сын души моей, наступила наконец минута, когда ты должен совершить над собою бичевание в честь очарованной Дульцинеи. Чудесная сила, таящаяся в тебе, так ярко проявила себя, что ты не можешь более отказываться от исполнения задачи, возложенной на тебя мудрым Мерлином.
— Спасибо вам, ваша милость! — с низким поклоном ответил Санчо. — Мягко вы стелете, да жестко спать... Только этого еще недоставало, чтобы я после щипаний, щелчков и булавочных уколов вдобавок отодрал себя до крови!.. Лучше привяжите мне на шею камень и бросьте меня в реку, если уж мне суждено быть жертвою для других... Да оставьте меня, наконец, в покое, если не хотите, чтобы я совсем взбесился!
При этих словах Санчо сделал такое угрожающее движение, что Дон Кихот поспешно поднялся с колен и отступил назад.
Между тем воскресшая Альтизидора преспокойно уселась на катафалке и свесила с него ноги. Сейчас же заиграла веселая музыка и зрители восторженно закричали:
— Да здравствует Альтизидора!
Короли и герцог с герцогиней подошли и помогли красавице спуститься на землю. Та грациозно поклонилась им, искоса взглянула на Дон-Кихота и сказала ему:
— Да простит тебе Бог, бесчувственный рыцарь, твою жестокость, отправившую меня на тот свет, где, мне кажется, я пробыла более тысячи лет! Тебя же, — обратилась она к Санчо, — благороднейший из всех оруженосцев, я от души благодарю за жизнь, которую ты мне возвратил! В доказательство моей глубокой признательности, я дарю тебе полдюжины моих сорочек, хотя и не новых, но совершенно еще крепких. Может быть, они и пригодятся тебе на что-нибудь.
Санчо опустился на колени, снял свой колпак и поцеловал руку воскресшей, так щедро награждавшей его.
Когда все успокоились, герцог приказал снять с Санчо его необычайный наряд. Оруженосец выпросил себе на память о своем подвиге мантию и колпак. Затем, пока слуги убирали катафалк и гасили огни, герцогская чета пригласила Дон-Кихота и Санчо пойти отдохнуть в те самые комнаты, которые они занимали раньше в замке.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2025. Произведения русской и зарубежной классической литературы бесплатно, полностью и без регистрации.
Обратная связь