Об интересной беседе Дон-Кихота с его оруженосцем Санчо Панцой.
Как ни был избит Санчо, ему все-таки удалось подняться на ноги, когда слуги оставили его в покое. Внимательно следя за ходом описанной нами битвы, он горячо молил Бога даровать победу его господину, который, по его мнению, мог и при этом случае завоевать царство или хоть остров для своего оруженосца.
Когда битва была окончена и Дон-Кихот готовился снова сесть на своего коня, Санчо поспешил поддержать ему стремя и, упавши пред ним на колени, сказал:
— Удостойте, ваша милость, пожаловать мне остров, завоеванный вами в этой ужасной битве. Как бы он ни был велик, я чувствую себя в силах управлять им не хуже настоящего губернатора.
— Друг мой, — ответил Дон-Кихот, — настоящее приключение не из тех, которыми завоевываются острова. Это одна из очень обыкновенных встреч, то и дело случающихся на больших дорогах; от них нельзя ожидать других выгод, кроме возможности сломать шею или лишиться уха. Но не унывай, мой верный оруженосец! Мне предстоит еще множество случаев подарить тебе не только остров, но что-нибудь и получше.
Рассыпаясь в благодарностях, Санчо поцеловал рыцарю край его лат и помог ему сесть на коня. Взобравшись затем сам на спину своего осла, он последовал за Дон-Кихотом, который направился к ближайшему лесу, даже не простившись с путешественницей. Несмотря на свою поврежденную ногу, Росинант бежал так проворно, что Санчо не мог догнать его, как ни подгонял своего осла. Наконец он крикнул рыцарю, чтобы тот остановился. Дон-Кихот придержал коня и таким образом дал своему оруженосцу возможность снова присоединиться к нему.
— Позвольте доложить вашей милости, — заговорил Санчо, — что, но моему мнению, нам следовало бы скрыться куда-нибудь, потому что ваш противник еле жив, и я боюсь, как бы не дошло до «Святой Германдады»[*], что это именно вы довели его до такого состояния. За это не только вас, но и меня могут привлечь к ответственности. А вы знаете, кто попадет в руки «Святой Германдады», тот надолго, если не навсегда, может проститься с белым светом.
— Какие ты говоришь глупости, Санчо! — возразил Дон-Кихот. — Виданное ли дело, чтобы странствующий рыцарь был когда-нибудь привлечен к суду, сколько бы убийств он ни совершил?
— Ну, положим, убийства вы еще ни одного не совершили, но «Святая Германдада» преследует всех, затевающих драки на больших дорогах; а в том, что вы дрались именно на большой дороге, вы отпереться не можете; это-то меня и беспокоит.
— Напрасно! Будь уверен, что в случае надобности я вырву тебя из рук не только «Святой Германдады», но даже у самих филистимлян, а это гораздо труднее... Теперь скажи мне откровенно, как ты думаешь, есть ли на земном шаре еще такой бесстрашный рыцарь, как я? Видел ли ты, слышал ли, читал ли наконец, чтобы кто другой выказал столько решимости в нападении, стойкости в обороне, искусства в нанесении ударов и ловкости в отражении натиска врага?
— Говоря откровенно, не видал и не слыхал, а читать и подавно не приходилось, на том простом основании, что я не умею читать, — ответил Санчо. — И могу поклясться, что во всю свою жизнь я не служил еще такому храброму господину, как ваша милость. Дай только Бог, чтобы ваша храбрость не привела вас туда, где вам совсем не место... Но что же вы не займетесь своим ухом? Смотрите, кровь из него так и хлещет... Позвольте мне перевязать его. Ведь у меня есть корпия, мазь и чистые тряпки...
— Ничего бы нам этого не нужно, — сказал рыцарь, — если бы я не забыл приготовить пузырек того чудного фьерабрасовского[*] бальзама, одной капли которого совершенно достаточно для лечения какой угодно раны.
— Что это за чудесный бальзам? — спросил заинтересованный оруженосец.
— Неужели ты никогда не слыхал об этом замечательном бальзаме, Санчо? Кто имеет его у себя, тот смело может смеяться не только над самыми страшными ранами, но даже над самой смертью... У меня есть рецепт этого чудодейственного бальзама. Я вот как-нибудь сделаю его хоть немного и передам тебе, а ты, в случае увидишь меня хоть разрубленным пополам, — это бывает со странствующими рыцарями, — не смущайся этим, поспеши только скорее сложить вместе обе половинки моего тела, пока кровь еще не остыла... да смотри, второпях не перепутай, приставь голову лицом вперед, а не назад, потом брызни на меня моего бальзама, и увидишь, что я встану целым, здоровым и свежим, как ни в чем не бывало.
— Ах, Господи! — вскричал восхищенный Санчо. — Если это правда, то я отказываюсь от, всех царств и островов и попрошу вас только дать мне, в вознаграждение за мои услуги, рецепт этого чудодейственного бальзама. Я уверен, что за одну унцию его будут платить не менее двух-трех реалов, а этого более чем достаточно для того, чтобы я мог составить себе хорошее состояние и припеваючи прожить весь свой век. Но, скажите, пожалуйста, не очень ли дорого обходится приготовление этого чудесного лекарства?
— На три реала можно сделать целых три бочонка.
— Великий Боже! Скажите скорее, как его приготовлять?.. У меня хватит средств, чтобы сделать сразу несколько бочек.
— Потерпи, мой друг, — проговорил Дон-Кихот: — я готовлю тебе лучшую награду и посвящу тебя во много других тайн. А теперь перевяжи мне пока ухо: оно, действительно, начинает серьезно болеть.
Санчо достал из сумки корпию и мазь. Дон-Кихот снял свой шлем; но, видя, что он почти совершенно разбит, наш рыцарь с горя чуть не лишился и той частицы рассудка, которая еще оставалась у него.
Подняв глаза к небу и стиснув меч, он воскликнул:
— Как клялся великий рыцарь маркиз Мантуанский, когда собирался отомстить смерть своего племянника Бодуэна, так клянусь и я не вкушать хлеба со скатерти и отказаться от многих других потребностей, каковы бы они ни были, до тех пор, пока не обрушатся удары моего мщения на голову человека, раздробившего мой прекрасный шлем.
— Должно быть, вы запамятовали, ваша милость, — напомнил Санчо, — что если побежденный вами человек выполнит данное ему повеление и отправится к вашей госпоже Дульцинее с поклоном, то до новой обиды вы не в праве требовать от него никакого удовлетворения и отомстить ему пока не можете?
— Ты прав, совершенно прав, Санчо, — сказал рыцарь, — и я уничтожаю мой обет относительно мщения, но оставляю его в полной силе касательно той жизни, которую я стану вести, пока не до буду, силою или другим каким-либо способом, такой же точно шлем, как этот, рассеченный вражеским мечом. Не думай, чтобы я говорил это на ветер, нет! У меня есть перед глазами пример, которому я и последую. Судьба моего шлема напоминает мне шлем Мамбрэна, так дорого стоивший Сакрипанту.
— К чему вы даете все эти клятвы, ваша милость? Они вредны для здоровья и тяжелы для совести. Подумайте, что мы станем делать, если долго не встретим человека со шлемом на голове? Неужели вы будете все время спать под открытым небом, есть прямо на земле и, вообще, проделывать все глупости, придуманные этим полоумным стариком, маркизом Мантуанским? Ведь по этим дорогам больше ездят крестьяне да погонщики мулов, которые не только не носят шлемов, но даже никогда и не видывали их.
— Друг мой, ты сильно ошибаешься! Поверь, не пройдет и двух часов, как мы увидим настоящих воинов больше, чем их было под стенами Альбраки, где скрывалась прекрасная Анжелика.
— Дай Бог, чтобы вышло так, как вы говорите, и скорее представился бы случай завоевать мне остров... Боюсь только, как бы я не умер от радости, когда получу его.
— Повторяю тебе еще раз, Санчо: не беспокойся об острове, — сказал Дон-Кихот. — Если мне не удастся скоро завоевать острова, то разве у нас впереди нет королевств Данимарка и Собрацизы[*], властителем которых ты можешь сделаться?.. А пока, знаешь ли что, Санчо, я начинаю чувствовать порядочный голод. Загляни-ка в свою сумку, не найдешь ли там еще чего-нибудь съестного, и если окажется, то давай, поедим. Потом отыщем какой-нибудь замок, где нам можно будет переночевать и кстати приготовить бальзам, о котором мы только что говорили, тем более, что мое ухо дает себя чувствовать.
— У меня есть немного лука, кусок сыра и несколько ломтей простого хлеба, — сказал оруженосец, заглянув в свою сумку. — Но такой славный рыцарь, как ваша милость, наверное, не удовольствуется этою пищей.
— Плохо же ты меня знаешь, Санчо, если так рассуждаешь! Не забывай, что величие странствующих рыцарей состоит, между прочим, и в том, чтобы по целым месяцам не есть, и когда они решатся наконец принять немного пищи, то могут довольствоваться и той, которая попадет под руку. Ты это знал бы не хуже моего, если бы прочитал столько рыцарских книг, как я. Ни в одной из этих книг не сказано, чтобы странствующие рыцари ели иначе, как при случае: или на каком-нибудь блестящем празднестве, устроенном в честь их, или когда у них являлись признаки крайнего голода; все же остальное время они питались своими подвигами да воздухом. В лесах и пустынях они обходились еще менее питательною пищей, чем та, которую ты предлагаешь сейчас мне. Вот почему и я вполне готова, удовольствоваться сыром, луком и хлебом. Пожалуйста, не горюй, что у тебя нет ничего лучшего, иначе это будет походить на то, что ты желаешь заставить меня нарушить освященные веками обычаи странствующих рыцарей.
— Простите, ваша милость! Я человек неграмотный, как уже имел честь докладывать вам, и потому не знаю ничего из обычаев странствующих рыцарей, кроме того, что слышал от вас. Но, надеюсь, вы не запретите мне с этих пор запасаться для вас, как для рыцаря, плодами и чем-нибудь более питательным для самого себя, не имеющего чести быть рыцарем.
— Санчо, я не говорил тебе, что странствующие рыцари обязаны питаться исключительно одними плодами; я только сказал, что им часто приходилось питаться очень скудною пищей, даже травами, которые они умели выбирать с большим искусством, что, впрочем, попробую сделать и я, когда понадобится.
— Это очень приятно слышать, ваша милость, — заметил Санчо. — Ваше уменье выбирать травы нам, пожалуй, очень пригодится в настоящих странствованиях... Вот не угодно ли будет вашей милости остановиться здесь, под этим прекрасным дубом, чтобы закусить чем Бог послал.
— Отлично, мой друг, давай остановимся, — ответил Дон-Кихот, спускаясь с Росинанта.
Санчо тоже покинул спину своего осла, которого вместе с Росинантом пустил пастись на траве, уселся у ног рыцаря, довольно удобно расположившегося под громадным деревом, и стал доставать из сумки провизию.
Утолив свой голод и немного отдохнув, они снова взобрались на своих четвероногих спутников и стали продолжать путь, надеясь найти еще засветло какое-нибудь убежище на ночь. Но, кроме пастушечьих шалашей, не оказалось никакого жилища; возле них наши искатели приключений и решились расположиться на ночлег, так как уже наступила темнота.
Санчо чувствовал большое разочарование, видя, что его надежда попасть на ночь в какую-нибудь деревню не сбылась. Зато Дон-Кихот был очень доволен представившеюся необходимостью спать под покровом синего неба, усыпанного лучезарными звездами. Он был уверен, что этот случай еще раз доказывал его призвание быть странствующим рыцарем.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2025. Произведения русской и зарубежной классической литературы бесплатно, полностью и без регистрации.
Обратная связь