ГлавнаяВ. В. МаяковскийВерлен и Сезан

Верлен и Сезан. В. В. Маяковский

«Верлен и Сезан» (Париж). С рисунка гуашью и карандашом Натана Альтмана

Я стукаюсь
                    о стол,
                                о шкафа острия —
четыре метра ежедневно мерь.
Мне тесно здесь
                              в отеле Istria —
на коротышке
                        rue Campagne-Premiere.
Мне жмет.
              Парижская жизнь не про нас —
в бульвары
                    тоску рассыпай.
Направо от нас —
                                Boulevard Montparnasse,
налево —
                Boulevard Raspail.
Хожу и хожу,
                    не щадя каблука,—
хожу
        и ночь и день я,—
хожу трафаретным поэтом, пока
в глазах
                не встанут виденья.
Туман — парикмахер,
                                    он делает гениев —
загримировал
                        одного
                                    бородой —
Добрый вечер, m-r Тургенев.
Добрый вечер, m-me Виардо.
Пошел:
          «За что боролись?
                                            А Рудин?..
А вы,
        именье
                    возьми подпальни...»
Мне
      их разговор эмигрантский
                                                      нуден,
и юркаю
              в кафе от скульни.
Да.
      Это он,
                  вот эта сова —
не тронул
                  великого
                                  тлен.
Приподнял шляпу:
                                «Comment ca va,
cher camarade Verlaine?»
Откуда вас знаю?
                                Вас знают все.
И вот
          довелось состукаться.
Лет сорок
                  вы тянете
                                    свой абсент
из тысячи репродукций.
Я раньше
                вас
                      почти не читал,
а нынче —
                  вышло    из моды,—
и рад бы прочесть —
                                      не поймешь ни черта:
по-русски дрянь,—
переводы.
Не злитесь,—
                        со мной,
                                      должно быть, и вы
знакомы
              лишь понаслышке.
Поговорим
                  о пустяках путевых,
о нашинском ремеслишке.
Теперь
            плохие стихи —
                                        труха.
Хороший —
                    себе дороже.
С хорошим
                  и я б
                            свои потроха
сложил
            под забором
                                  тоже.
Бумаги
            гладь
                      облевывая
пером,
            концом губы —
поэт,
          как блядь рублевая,
живет
          с словцом любым.
Я жизнь
              отдать
                          за сегодня
                                              рад.
Какая это громада!
Вы чуете
                слово —
                              пролетариат?—
ему
      грандиозное надо.
Из кожи
              надо
                      вылазить тут,
а нас —
              к журнальчикам
                                          премией.
Когда ж поймут,
                            что поэзия —
                                                    труд,
что место нужно
                              и время ей.
«Лицом к деревне»—
                                  заданье дано,—
за гусли,
                поэты-други!
Поймите ж —
                      лицо у меня
                                            одно —
оно лицо,
                  а не флюгер.
А тут и ГУС
                      отверзает уста:
вопрос не решен.
                              «Который?
Поэт?
        Так ведь это ж —
                                        просто кустарь,
простой кустарь,
                                без мотора».
Перо
        такому
                    в язык вонзи,
прибей
            к векам кунсткамер.
Ты врешь.
                Еще
                      не найден бензин,
что движет
                    сердец кусками.
Идею
        нельзя
                    замешать на воде.
В воде
            отсыреет идейка.
Поэт
        никогда
                      и не жил без идей.
Что я —
              попугай?
                              индейка?
К рабочему
                    надо
                            идти серьезней —
недооценили их мы.
Поэты,
          покайтесь,
                            пока не поздно,
во всех
              отглагольных рифмах.
У нас
          поэт
                  событья берет —
опишет
            вчерашний гул,
а надо
            рваться
                          в завтра,
                                          вперед,
чтоб брюки
                    трещали
                                  в шагу.
В садах коммуны
                              вспомнят о барде —
какие
          птицы
                    зальются им?
Что
      будет
                с веток
                              товарищ Вардин
рассвистывать
                          свои резолюции?!
За глотку возьмем.
                                    «Теперь поори,
несбитая быта морда!»
И    вижу,
              зависть
                            зажглась и горит
в глазах
                моего натюрморта.
И каплет
                с Верлена
                                  в стакан слеза.
Он весь —
                  как зуб на сверле.
Тут
      к нам
                подходит
                                Поль Сезан:
«Я
    так
          напишу вас, Верлен».
Он пишет.
                Смотрю,
                              как краска свежа.
Monsieur,
                  простите вы меня,
у нас
          старикам,
                            как под хвост вожжа,
бывало
            от вашего имени.
Бывало —
                сезон,
                            наш бог — Ван-Гог,
другой сезон —
                            Сезан.
Теперь
            ушли    от искусства
вбок —
не краску любят,
                              а сан.
Птенцы —
                у них
                          молоко на губах,—
а с детства
                      к смирению падки.
Большущее имя взяли
                                      АХРР,
а чешут
              ответственным
                                        пятки.
Небось
            не напишут
                                мой портрет,—
не трут
              понапрасну
                                  кисти.
Ведь то же
                    лицо как будто,—
                                                    ан нет,
рисуют
            кто поцекистей.
Сезан
          остановился на линии,
и весь
            размерсился — тронутый.
Париж,
            фиолетовый,
                                  Париж в анилине,
вставал
              за окном «Ротонды».

Владимир Маяковский, 1925

Иллюстрация к стихотворению Вл. Маяковского «Верлен и Сезан». Альтман Натан Исаевич, после 1925

Иллюстрация к стихотворению Вл. Маяковского «Верлен и Сезан». Альтман Натан Исаевич, после 1925

Далее →


Благодарим за прочтение стихотворения Владимира Владимировича Маяковского «Верлен и Сезан»!
Читать стихи Владимира Маяковского
На главную страницу (полный список произведений)


© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2023
Обратная связь