Приехал ко мне из Рима большой, крепкий человек, с лицом, как будто выкованным из металла, с умными, зоркими глазами; никогда я не встречал его, ничего не слышал о нем, а он приехал и через час заставил почувствовать его близким и любимым родственником.
Очень просто, в том спокойном и веселом тоне, каким рассказывают о знакомом и интересном парне, он сообщил о себе: сын казака-кубанца, солдат царской армии, активнейший участник гражданской войны, организатор партизанских отрядов, ранен был шесть раз, побывал в «белых» руках, ему дали 72 удара по животу раскаленными шомполами, вообще он испытал много различных физических и моральных страданий. Слушая его эпически простой рассказ, в котором я не уловил ни одной фальшивой или хвастливой ноты, я не без чувства зависти подумал: «Вот бы написать всё это так, как он рассказывает!»
И посоветовал ему:
— Вы, товарищ, должны написать это!
— Так я напишу,— сказал он и этими словами внушил мне уверенность: напишет, чёрт! И хорошо напишет. Он — из людей, которые и опытом своим и, должно быть, природой приспособлены к тому, чтобы всё делать хорошо. После боевой своей жизни он года три занимался «мирной», хозяйственной работой в партии, затем оказалось, что он обладает сильным и красивым голосом. Ему предложили учиться петь. Человек удачливый, он нашел себе подругу в лице ценительницы музыки, женщины, тоже немало испытавшей на своем веку, такой же простой, как сам он, влюбленной в музыку, обладающей сумасшедшей и оригинальной техникой. Через три года он уже пел на сцене Большого театра Москвы.
Всё это весьма похоже на сказку, но из тех, которые не сочиняются, а делаются. Дальше сказка принимает размеры еще более значительные. ВЦИК командирует певца и его учительницу в Италию для завершения музыкального образования. Здесь профессора пения говорят певцу, что голос его поставлен совершенно правильно.
— Кто ставил вам голос?
— А вот, она.
Профессора удивлены и не очень верят. Затем бывший солдат Литовского полка дает в Риме концерт, и одиннадцать газет печатают о нем восторженные рецензии. Одна из них озаглавила свою рецензию так:
«Будущий Шаляпин?»
Тогда этот солдат, партизан, «землеустроитель», человек «некультурный» печатает в газете письмо, в котором говорит, что его смущает «преувеличенность похвал» и что Шаляпин, каково бы ни было его поведение как человека, «как артист остается недосягаемым идеалом для всякого певца».
Он дал в Риме три концерта, все с одинаковым художественным успехом, но, разумеется, без материального, ибо иностранец платит тройной налог и по пяти лир в сутки за афишу, триста афиш стоили бы 1500 л., затем нужно оплатить помещение, мелкие расходы и т. д. После этого в кармане не остается ни одного чентезима. К тому же певец — русский, а русских из Союза Советов почему-то не очень любят в «культурных» государствах. Восхищаются, но не любят.
Спекулирующие на искусстве люди уже предлагают певцу: не хочет ли он дать им возможность нажить на его голосе деньжонок? Он знает, что ему нужно учиться, он хочет — и может — петь артистически, он не хотел бы подвергаться эксплуатации спекулянтов. Но он живет в условиях, материально крайне тяжелых. Стипендия ВЦИК недостаточна для двоих: он и его жена-учительница помещаются в маленькой сырой комнате, плохо едят, у них нет приличных костюмов, не хватает денег для посещения музеев, театра. Был случай, когда «будущего Шаляпина» не пустили в оперу, потому что у него плох костюм.
Певец говорит обо всем, что мешает ему жить и учиться, без раздражения, без жалоб. Он вообще не из тех, кто умеет жаловаться и думает, что жалобы могут помочь. Он хорошо чувствует свою артистическую ценность и свое человеческое достоинство. Голос у него действительно превосходный, насколько я могу судить, мощный, мягкий, чарующий голос. Арию хана Кончака из «Князя Игоря» он поет уже как хороший артист. Он — один из тех удивительных русских людей, которых история последнего десятилетия русской жизни выдвигает всё более часто и обильно.
М. Горький, 1928
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь