Поднимался собака злой Калин-царь,
И с ним было силушки сорок царей со царевичем
И сорок королей с королевичем
У каждого царя силы по три тысячи,
И с самим царем силы несказанно.
И подступал он под стольный Киев град,
И ехал через батюшку Днепр-реку,
Становился на луга на зеленые,
Разоставливал белы шатры полотняны,
И стал в шатрах опочив держать.
Не спится собаке, вдвое грезится.
Выходил собака из бела Шатра,
Говорил собака таковы слова:
«Гой еси, мои слуги верные, сорок царей!
Несите мне ременчат стул,
Станемте мы думушку думати,
Кого мы пошлем в стольный Киев-град?
А есть у нас татарин трех сажен,
В толщину татарин шести аршин,
У него голова, как сена копна,
У него глаза, мак пивны ковши,
Промежу глазами калена стрела,
Промежу ушами туг-зеленый лук».
И тут татарин не ослушался,
Бежит татарин в стольный Киев-град
К ласкову князю Володимиру,
Ко солнышку ко Сеславьеву;
Бежит на улицу на широку
И входит в палату белокаменну.
Богу собака не молится
И ласкову князю не кланятся,
И сам говорит таковы слова:
«Сгой еси ты, ласковый-Владимир-князь!
Сдавай ты нам стольный Киев-град
Без бою, без драки и без рубежа,
Без того кроволитья напраснова;
Девок, баб мы пленницами выловим,
Самого князя в полон возьмем».
Тут-то Владимир-князь испужается,
Его резвые ноги подсекаются,
И белые руки опустилися,
И буйна голова зачем с плеч не катится.
Есть у батюшки у Днепра-реки,
Уж как ездил там удалой добрый молодец
Под ним добрый конь, как бы лютый зверь,
И сам на коне, как сокол, сидит.
По имени старый казак Илья Муромец;
И сам он говорит таковы слова:
«Что ты, батюшка наш, Днепр-река,
Не по-старому течешь, ты, не попрежнему.
Посередь тебя струичка кровавая?».
Будто провещает батюшка Днепр-река
Старому казаку Илье Муромцу:
«Ехал по мне злой Калин-царь,
Злой Калин-царь, сын Смородьевич,
Подступал он под стольный Киев-град,
Становился он на луга на зеленые,
И просит он у князя поединщика».
И тут старому за беду стало,
Поворачивал он своего добра коня,
Поворотил свое бело лицо,
И бежит он в стольный Киев-град,
И ко ласкову князю Владимиру,
Ко солнышку ко Сеславьеву.
И бежит он на улицу на широку,
И соскакивал старой со добра коня,
Не спрашивал у ворот приворотников,
Не спрашивал у дверей придверников,
Отворял он двери по-малешеньку,
Запирал он двери то-тихошеньку,
Воходил он во светлую во светлицу;
Крест кладет по-писаному,
Поклон ведет по-ученому:
«Здраствуешь, ласковый Владимир-князь,
И со душечкой со княгинею!».
Князь не может ему ответу дать.
«Что у те, князь, за болван стоит,
Болван стоит да неотесаный?»
Взял поднял свою черну шляпу
И ударил татарина поганова,
И прошиб он стену белокаменну,
И улетел татарин за три версты,
За три версты пятисотные.
И тут-то князь возрадуется,
Наливает он чару зелена вина,
Немалую чару — в полтора ведра,
Дает чару Илье Муромцу.
Принимает старый единой рукой,
Выпивает старый единым духом.
Отошедши, старый поклоняется.
И говорит ласковый Владимир-князь.
Говорит таковы слова:
«Сгой еси ты, старый казак,
Старый казак Илья Муромец!
Послужи ты мне верой-правдою,
Верой-правдою неизменною.
Согони ты собаку, зла Калина-царя,
С моего поля зеленова».
Говорит князю Илья Муромец:
«Послужу я тебе верой-правдою,
Верой-правдою неизменною,
Только дай ты мне благословеньицо».
И садился старый на добра коня,
И едет он в церковь соборную,
И ставит он свечу воска ярова
Перед матерью пресвятой богородицей,
И сам ставал на коленочки,
И поднимал свои руце ко верху:
«Мати божия, пречистая богородица,
Пособи ты мне согнати зла Калина-царя;
За твой я дом стою — церковь соборную,
И за тебя, мать пресвятая богородица!».
И встал и пошел из церкви соборныя.
И садился он на добра коня.
И едет он ко своей матери родимыя,
И мать его выходит на красно крыльцо,
И встречает она сына на радостях.
«Здраствуешь, моя матушка родимая!
Здорово ты живешь, здоровешенько?»
«Я, милый сын, здорова и здоровешенька;
Так у нас, у ласкова князя Володимира,
Не так здорово, не так радошно:
Подступал собака злой Калин-царь,
И просит он поединщика».
— «Дак благословляй ты, матушка родимая
Мне съездить согнать царя Калина,
Согнать со чиста поля».
Ну и зачал он по силе поезживать,
И зачал татар поколачивать,
И куда едет — делал улицу,
И куда повернет — переулочки.
И злые татары сдогадливые,
Копали они шанцы глубокие,
И становили в них сабли вострые;
Первый шанец конь перескочил.
Второй шанец бог перенес,
В третий шанец конь вскочил,
Сабли в шанце раздвоилися;
Тут татары задавили Илью Муромца,
И связали ему руки белыя,
Сковали ему ножки резвыя,
И ведут его к царю Калину,
И бьет его Калин-царь по белу лицу.
И бегает его маленький Калинёночек,
Калинёночек, маленький цареночек:
«Не довлеть тебе молодца бить по белу лицу,
И тебе лучше бы молодца уговаривать».
Тут-то молодцу за беду стало,
Поднимат он кверху руки белые:
«Спас ли ты, боже милостивый,
За твой я дом стою, пресвятая богородица».
Не попало старому казаку Илье Муромцу,
Не попало палицы боевыя,
Не попало ему сабли вострыя,
Не попало копья мурзалецкого;
Встряхнулся, ничего не стало на нем,
Попал ему татарин трех сажен,
И сохватал он татарина за резвы ноги,
И стал сто силе похаживать,
И зачал татар поколачивать,
Поколачивать силу татарином,
И куда идет — делат улицу,
Во сторону вернет — переулочки;
И согнал собаку со чиста поля.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь