Плошадь наполнена возами. В стороне хлебные лабазы. За рекой виден Кремль. Вечереет. Толпа народа волнуется перед лабазом.
Ступайте прочь! Чего наперли снова!
Ведь сказана цена вам: семь алтын
За полчетверки!
Батюшка, помилуй!
Скинь хоть алтын!
Четыре дня не ели!
Побойся Бога!
Смилуйся, родимый!
Отсыпь хоть в долг! О Пасхе заплачу —
Вот те Христос!
Проваливай! «О Пасхе!»
Вишь, в долг давай хозяйское добро!
Прочь, говорю вам!
Что ж ты, людоед?
Околевать нам, что ли?
Лучше прямо
Ножом зарежь!
Разбойник! Душегубец!
Жидовская душа! Ты разве сам
Свой съешь запас? Сам, что ли?
Караул!
Лабаз мой разбивают!
Что за шум?
Кто тут буянит?
Помогите! Бунт!
Ломают дверь!
Вступитесь, государи!
Велите цену сбавить, государи!
Не дайте с голодухи помереть!
Они меня сбирались грабить!
Врет!
Он сам дерется! Чуть не изувечил!
Как смеешь ты народ увечить? А?
В приказ его! К допросу!
Государи!
Помилуйте! за что меня в приказ?
Хозяйское отстаивал добро!
Ну, разве так.
Что ж сразу не сказал!
Прочь, вы, разбойники! Вот я вас! Прочь!
В застенок их! В приказ! К допросу!
То-то!
Христопродавцы! Ишь! Пошли по рынку
Выглядывать, с кого б еще содрать!
И поделом тебе!
С своим запасом
Чтоб лопнул ты!
Мы с голодухи мрем,
А он сидит, как крыса в закромах,
Да дуется!
А приставам пожива!
Порядок, вишь, приставлены блюсти!
Ну, уж порядок! Пусть бы царь узнал!
За взятки царь таки казнил их прежде!
Я видел сам; раз девять человек
Висело рядом, а на шею им
Повешены их посулы все были!
Да, царь в обиду не давал народ!
Бывало, сам выходит на крыльцо,
От всякого примает челобитье
И рядит суд, а суд его недолог:
Обидчик будь хоть князь иль воевода,
А уличен — так голову долой!
Так прежде было, сыне, прежде было!
Теперь не то! Теперь, грех наших ради,
Враг помрачил царевы очи. Ныне
Уже не царь, а Годунов всем правит,
Очами Годунова смотрит царь!
Вы слышали, что говорил лабазник?
Хозяйское, мол, не свое добро!
А кто хозяин? Тот же Годунов!
Кто цены набивает? Годунов же!
Легко сказать! Четырнадцать алтын
Четверка ржи! Кабы не Годунов,
Она всего пошла бы два алтына!
Ох, прогневили Господа мы, братья!
Нам мука поделом! Глядим на грех,
Сложимши руки, а еретик тот
Меж тем царя обходит да обходит!
Господь недаром знаменье явил:
Кровавую хвостатую звезду!
Чай, видели ее вы?
Как не видеть!
Котору ночь она восходит там,
Над тою башней!
Вот она сейчас
Взойдет опять, лишь небо потемнеет!
Великий гнев Господь являет ею!
То огненный подъят над нами меч
За то, что мы царя, а с ним всю землю
Еретику в обиду злому дали!
Отколе же то ведомо тебе?
Скитаюсь, сыне, по святым местам;
Был в Соловках и на горе Афонской,
В Ерусалиме был, всего наслышан,
Моря исплавал, земли исходил,
Тит-рыбу видел, птицу Евстрафиль
И Алатырь, горючий белый камень!
Теперь иду от Киева; там чудо
Великое свершилось; со креста
Софийского был слышан велий глас:
Пророчил гибель русскому народу
За то, что терпит Годунова!
Братцы!
Вы слышите, что странник говорит!
И глас вещал: восстаньте, христиане!
На Годунова чресла опояшьте,
Бо от него все беды на Руси!
Слышь, замечай! Все зло от Годунова!
Так, сыне, так! Все зло от Годунова!
Он держит хлеб, он язвы насылает,
Он короля призвал на Русь, он хана
Поднять хвалился на Москву!
А, братцы?
Что ж, в самом деле? Если вправду он
Всему виной — мы порешим его!
Да вправду ль так?
Воистину и вправду!
Грех, сыне, нам не верить в Божий глас!
Ты сам ли слышал, отче странник?
Сам!
Как раз когда народ валил из церкви
От всенощной. Софийский крест в огне
Явился весь, и глас с него раздался.
Не я один, весь киевский народ
Ему внимал, и ниц все пали в страхе!
Ребята! Что ж? Когда весь Киев-город
Тот слышал глас, так, стало быть, уж правда!
Вестимо, правда! Значит, Годунов
Изменник! Да! Изменник и колдун!
Он, стало, Божий гнев на нас накликал!
Антихрист он!
Эй, что вы, братцы? Полно!
Грех вам его порочить!
Вправду грех!
Опричь добра, о Годунове, братцы,
Мы не слыхали ничего!
Вороны!
Что слушать их! Они за колдуна!
Крепки ли ребра? Бей того, кто будет
За вора говорить! Он хлеб наш держит!
Антихрист он! Всех наших бед заводчик!
Так порешим его! Чего тут ждать!
«Ух ты, пьяница-пропойца, скажи,
Что несешь ты под полою, покажи?»
Кто там горланит? Что он, на смех, что ли,
В такую пору песню затянул?
«Из корчмы иду я, братцы, удалой,
А несу себе я гусли под полой!»
Великий грех в такую пору, чадо,
Когда на нас прогневался Господь,
Когда являет знаменья на небе,
На землю ж глад и скорби посылает,
Великий грех нам суете служить,
Веселию мирскому предаваться
И суесловием и песнопеньем
Диавола во аде потешать.
Красно, товарищ, сказано! Жаль только,
Что невпопад! Когда ж и веселиться,
Коль не теперь? Аль не слыхали, братцы,
Какую милость нам Господь явил?
Какую? Говори! Какую милость?
А вот, ребята, слушайте! Бояре
Князь Шуйский с Бельским — накажи их Бог! —
Задумали — чтоб им на том свету
В смоле кипеть!— задумали царя
Отравой извести!
Слышь, слышь, ребята!
Господь греху не попустил свершиться!
Проведал их злодейство Годунов
Да тот пирог, что для царя спекли,
Собаке бросил. Та его как съела —
Так и издохла!
Ах они,злодеи!
Ах окаянные! Да кто, сказал ты,
Кто спас царя? Кто бросил псу пирог?
Вестимо кто! Боярин Годунов!
Кому ж другому? Он и днем и ночью
Блюдет царя! А без него давно
Проклятый Бельский с Шуйским извели бы
Весь царский корень!
Что ж ты говорил,
Что Годунов изменник!
Да, изменник!
Иль даром нам Господь из-за него
И знаменья и голод посылает?
С ума ты, что ль, сошел аль пьян напился?
Какой же он изменник, коль царя
От смерти спас он?
Полно,так ли, брат?
Вот странник слышал сам, как обличал
С креста глас Божий Годунова!
Странник?
Какой? Вон этот, что ли? Ха-ха-ха!
Хорош он странник! Он Прокофий Кикин,
Рязанский дворянин! Мы с ним частенько
По кружалам таскались! Из Рязани
Он дале не ходил, как до Москвы!
Прокофий Силыч, ты кого морочишь?
Вишь, нарядился Лазарем каким!
Рехнулся ты?
Ты за кого стоишь?
Как за кого? За Бельского! Ведь Бельский
Нас торговал!
Пораньше было встать!
Так вот ты как, Иуда? Погоди-ка:
Я Бельскому скажу!
Небось не скажешь!
Вязать его, ребята! Шуйский с Бельским
Его к нам подослали!
Нет, неправда!
Его вяжите! Он от Годунова
Сюда подослан!
Кто их разберет!
Один из двух морочит нас! — Ребята!
Что долго думать! Вздернем их обоих! —
Зачем обоих! — Будет одного! —
Которого? — А первого! — Второго! —
Нет, первого! —
Постой, ребята! Тише!
Боярин едет с бирючами! — Смирно!
Он говорить к нам хочет! Тише! — Слушать!
Он говорит!
Зареченские люди
Московских черных сотен и слобод!
Слуга царев, его боярин ближний,
Борис Феодорович Годунов,
Шлет вам поклон. Скорбя о вашей доле
И ведая все ваши тесноты,
Поветрие и ржи дороговизну,
Он хлебные запасы, на Москве
Какие есть, из собственной казны
Скупает все и завтра приказал
Раздать их вам безденежно, а вас
Молиться просит о его здоровье!
Отец он наш! — Дай Бог ему здоровья! —
Кормилец наш!— Слышь, Годунов нам даром
Хлеб раздает! — Спаси его Господь! —
Воздай ему сторицей! — Да живет
Боярин Годунов! — А кто сказал,
Что он нам враг? — Кто подымал нас, братцы;
На Годунова? — Где он, вор-собака?
Да мы его на клочья разнесем!
Бей, бей его! Лови!
Что, дурень, взял?
Вперед смотри, откуда ветер дует!
Ночь. Царица Мария Федоровна, царевна Ирина Федоровна и Мария Григорьевна Годунова глядят в окно. На звездном небе вырезываются башни Кремля и церковные главы. Между церквами Благовещения и Ивана Великого видна комета.
Золовушка, смотри, как далеко
Звезда свой хвост раскинула! Как раз
Над городом полнеба охватила!
Она как будто ярче с каждой ночью
И больше все становится!
Оставь,
Аринушка! Довольно; отойди;
Глядеть на это долго не годится;
Оно ведь не к добру!
Где государь?
Ужели все на знамение смотрит?
Да, матушка. Стоит все на крыльце
И смотрит на звезду. Мне с ним хотелось
Заговорить, но страшно было. Он
Все молча смотрит, а кругом бояре
Очей поднять не смеют на него.
Уже который вечер ходит он
Все на звезду смотреть!
И каждый раз
Все пасмурней приходит и ни слова
Не вымолвит!
Нерадостные вести
Его тревожат.
Правда ли, что хан
Уж подошел к Оке?
Борис сказал,
Что точно правда. Страшно и подумать.
Я вот хотел бы к Троице пешком
Отправиться, молебен отслужить,
Да как спросить у батюшки, не знаю.
Ах, Господи! Беда со всех сторон!
Уж не затем ли и звезда явилась?
Бог весть! Недавно привезли сюда
Волхвов и ворожей, которых царь
Собрать велел, чтобы они ему
Поведали, зачем она явилась.
Волхвов? Помилуй Бог! Царь видел их?
Нет, матушка; но говорил Борис,
Что уж они гадали всем собором
И батюшке сегодня принести
Должны ответ.
Он, говорят, послал
За схимником каким-то?
Да, Арина;
Я от Бориса слышал, что послал.
То муж святой. Уж тридцать с лишком лет
Затворником живет он. У него
Царь-батюшка спросить совета хочет.
Дай Бог, чтоб схимник дал ему совет!
Дай Господи! Зачем бы государю
Сбирать волхвов и на душу брать грех!
Арина, те! В сенях шаги как будто
Я батюшкины слышу!
Царь идет!
Ступайте все сюда! — Все подойдите
И слушайте!
Я знамение понял!
Волхвы, которых я собрать велел,
Мне нового не скажут — сам я понял!
Царь-батюшка… дозволь тебя спросить,
Что понял ты?
Вы видите звезду?
Она мне смерть явилась возвестить!
Помилуй, батюшка! Помилуй, что ты!
Встань и не хнычь. Еще успеешь хныкать.
Сперва принять ты должен государство.
Встань, говорю тебе!
Молчите, бабы!
Успеете! Позвать ко мне врача!
Царица Марья, я с тобой намедни
Негоже говорил — забудь о том.
Сын Федор, ты в тяжелый, трудный час
Восходишь на престол — ты думал ли,
Что будешь делать, как меня не станет?
Царь-батюшка! Когда ты нас покинешь,
Не знаю, как и быть!
Ты должен знать!
Ты скоро царь. Не век на колокольне
Тебе звонить. Ты продолжать ли будешь
Войну иль мир с Батуром учинишь?
Как, батюшка, прикажешь!
По грехам
Мне наказанье послано от Бога!
Иван, Иван! Мой старший сын Иван!
Ты мне не так бы отвечал! — Врача!
А, вот ты! Что? К чему мне послужила
Твоя наука? Умереть я должен!
Скажи, когда умру я? Говори!
Я знать хочу!
Великий царь, ты болен,
Но умирать тебе причины нет!
Неправда! Я умру — я знаю верно!
Кровавая звезда — я разве слеп?
Я понял все!
Когда своим ты мненьем,
Великий царь, себе не повредишь,
Ты будешь здрав. Тебе я головою
Готов за это отвечать.
Ты лжешь!
Тебя бояре подкупили; Курбский
И все мои злодеи подкупили,
Чтоб умер я без покаянья. А?
Кто подкупил тебя?
Великий царь,
Твой мозг от долгих бдений раздражен,
И кровь твоя воспалена. Дозволь
Тебе напиток на ночь приготовить;
Он освежит тебя.
Я не умру
Без покаянья! Слышишь? Я успею
Покаяться!
Успею — вам назло!
Позвать волхвов! От них узнаю я,
Когда мой час придет. А до того
Я царь еще! Я наказать сумею
Того из вас, кто хочет, чтоб я умер,
Как пес, без покаянья!
Вот они.
Зачем вас только двое? Где другие?
Все вместе, царь, мы в Рафлях и в Зодее
Три дня читали. Ныне наш собор
Нас двух к тебе с ответом присылает.
Ну — что же?
Царь, нам страшно говорить!
Я знаю все. Мне смерть? Скажите прямо!
Так, государь.
Когда?
В Кириллин день.
В Кириллин день — осьмнадцатого марта.
Осьмнадцатого марта! Это скоро!
Я думал позже — я не ждал так скоро!
Откуда вы?
Я родом из карелов.
Я из Литвы.
А кто вас научил
Кудесничать и звезды толковать?
Из рода в род к нам перешло от предков.
Вы христиане?
Нас крестили, царь.
Проклятые! Вы знаете ль, что наша
Святая церковь ворожбы не терпит?
По твоему лишь царскому указу
Гадали мы.
По моему указу
Волхвов казнят! Зловещие уста
Я вам живым велю землей засыпать!
Мы не виновны, царь! Не наша власть
Из наших уст к тебе вещает.
Чья же?
Не спрашивай.
Не спрашивай нас, царь, —
Ты знаешь сам.
Нет! Бог свидетель мне,
От власти той я отрекаюсь! Вас же,
Богоотступников, я выдам церкви!
Сковать обоих и с другими вместе
Отвесть в тюрьму!
Осьмнадцатого марта!
Немного дней осталось мне. Явиться
Перед судьей пришла пора. Но я
Не дам моим врагам торжествовать
И с миром все мои покончу счеты!
Борис! Сходи в опочивальню — там
На полице лежит, под образами,
Начатый мной синодик. Принеси
Его сюда.
Ни одного из тех,
Которых я казнил за их измены,
Я не оставлю без поминовенья —
Ни одного! Последнему холопу
Назначу вклад за упокой!— Что, взяли?
Поди сюда. Так. Это тот синодик.
Прочти мне вслух — возьми перо — и, если
Кого-нибудь еще припомню я,
Того ты впишешь!
«Упокой, Господь,
Твоих рабов: боярина Михайлу,
Окольничих Ивана и Петра,
Боярина Василия с женою,
Да их холопей тридцать человек.
Помилуй воеводу князь Григорья
С княгинею, с двумя их дочерьми
Да с малолетним сыном, а при них
Холопей их сто двадцать человек.
Боярина князь Якова с княгиней
Мариею, с княжной Елисаветой,
С княжатами, с Никитой и с Иваном,
Да их холопей сорок человек.
Игуменов Корнилия, Васьяна,
Архиерея Леонида, с ними ж
Пятнадцать иноков…»
Постой — пятнадцать?
Их было боле — двадцать напиши!
«Помилуй, Господи, и упокой
Крестьян опальных сел и деревень
Боярина Морозова, числом
До тысячи двухсот. Трех нищих старцев,
Затравленных медведем. Девять женок,
Что привезли из Пскова. Всех сидельцев,
Которые сдалися королю
И были им отпущены на волю,
Числом две тысячи… Новогородцев,
Утопленных и избиенных,
Двенадцать тысяч, их же имена
Ты веси, Господи!..»
Постой! — За дверью
Там кто-то говорит!
Дворецкий твой
Из Слободы приехал, государь.
Об эту пору? Ночью? Что случилось?
Позвать его!
Зачем приехал ты?
Царь-государь! Гнев Божий нас постиг!
Вчерашнего утра в твой царский терем
Ударил гром и сжег его дотла!
Теперь? Зимой?
Гнев Божий, государь!
В морозное, безоблачное утро
Нашла гроза. В твою опочивальню
Проникла с треском молонья — и разом
Дворец вспылал. Никто из старожилов
Того не помнит, чтоб когда зимою
Была гроза!
Да! Это Божий гнев!
В покое том я сына умертвил —
Там он упал — меж дверью и окном —
Раз только вскрикнул, и упал — хотел
За полог ухватиться, но не мог —
И вдруг упал — и кровь его из раны
На полог брызнула…
Что это было?
Борис, оставь, оставь теперь синодик —
Мы после кончим! Слышите? Что там
Скребет в подполье? Слышите? Еще!
Еще! Все ближе! Да воскреснет Бог!
Я царь еще! Мой срок еще не минул!
Я царь еще — покаяться я властен!
Ирина, Федор, Марья! Станьте здесь —
Друг подле друга. Ближе, так, бояре!
Все рядом станьте здесь передо мной —
Чего боитесь? Ближе! Я у всех,
У всех у вас прощения прошу!
Помилуй нас Господь!
Остережемся —
Быть может, он испытывает нас!
Вы, верные рабы мои и слуги!
Меж вами нет ни одного, кого б
Не оскорбил я делом или словом!
Простите ж мне! Ты, Бельский,— ты, Захарьин,—
Ты, князь Мстиславский,— ты, князь Шуйский,— ты…
Помилуй, государь! Тебе ль у нас
Прощения просить?..
Молчи, холоп!
Я каяться и унижаться властен
Пред кем хочу! Молчи и слушай: каюсь —
Моим грехам несть меры ни числа!
Душою скотен — разумом растлен —
Прельстился я блещаньем багряницы,
Главу мою гордыней осквернил,
Уста божбой, язык мой срамословьем,
Убийством руки и грабленьем злата,
Утробу объядением и пьянством,
А чресла несказуемым грехом!
Бояре все! Я вас молю — простите,
Вы все простите вашему царю!
Царь-государь! Когда то Божья воля,
Чтоб ты от мира в вечность отошел,
Ты о делах теперь подумать должен
И о войне, которую оставишь
В наследство сыну, а грехи твои
Мы все тебе усердно отпускаем
И Господа все молим за тебя!
Ты прав, старик. Сын Федор, подойди!
Немного дней — и ты на царство сядешь —
Услышь теперь последний мой наказ:
Цари с любовию, и с благочестьем,
И с кротостью. Напрасно не клади
Ни на кого ни казни, ни опалы.
Моим врагам, которыми от царства
Я прогнан был и, аки бедный странник,
Искал себе приюта на Руси,
Не мсти по мне — Всевышний нас рассудит!
Мою царицу, мачеху твою,
Блюди и милуй; с Дмитрием же, с братом,
Будь заодин; не захоти никак
Присвоивать себе его удела,
Зане же Каин Авеля убил,
Наследства же не взял братоубийца.
Войну с Литвой старайся кончить миром
И силы все на хана устреми.
Советуйся с Борисом; верь ему;
Он ведает мои предначертанья
И в думном деле мной самим от млада
Был вразумлен. На первый раз тебе
Он делатель изрядный будет. После ж
Делам посольским, ратным и судейским
Сам навыкай, чтоб не тебе другие,
А ты б другим указывал во всем.
Опричнину ж ты снова ль учредишь
Иль будешь всей землею государить —
В твоей то воле — ты рассудишь сам,
Как то тебе и брату прибыльнее,
А образец вам учинен готов.
Ты все ли понял?
Батюшка! Даст Бог,
Ты не умрешь! Даст Бог, еще меня ты
Переживешь молитвами моими!
А мне куда на царство? Сам ты знаешь,
Я не готовился к тому!
Феодор!
Тебя не спросят: нелюбо иль любо —
Ты за меня на царство должен сесть,
Когда меня не станет!
Не гневись,
Царь-батюшка, но я молю тебя —
Поставь другого! Мало ль на Руси
Людей, меня достойнейших и лучших,
А я, царь-батюшка, доволен был бы
И небольшим уделом!
Пономарь!
Я говорю с тобой как с мужем, ты же
Как баба отвечаешь! Горе! Горе!
Сыноубийце мстит за брата брат!
Иван, мой сын! Мой сын, убитый мною!
Я для того ль всю жизнь провел в борьбе,
Сломил бояр, унизил непокорство,
Вокруг себя измену подавил
И на крови наследный мой престол
Так высоко поставил, чтобы вдруг
Все рушилось со мной!
Великий царь,
Две грамоты к тебе!
Отдай Борису —
Пусть он прочтет!
Из Серпухова пишут,
Великий государь, что чрез Оку
Переправляться хан уж начинает;
А из Казани, что кругом восстала
Вся луговая черемиса вместе
С ногаями.
Нет! Столько разом бед
Упасть не может на одну главу!
Не верю! Нет! Подай сюда листы!
Великий царь! К тебе пришел тот схимник,
Которого ты привести велел.
Впустить его. Вы все ступайте прочь —
Я с ним хочу наедине остаться.
Всевышний Боже! Просвети мой разум!
Благослови меня, отец!
Во имя
Отца и Сына и Святого Духа!
Я много слышал о тебе. Ты долго
Затворником живешь. В глубокой келье
Свой слух и зренье суете мирской
Ты заградил. Таким мужам, как ты,
Господь дарит чудесное прозренье
И их устами истину гласит.
Так, сын мой; есть в Минеях-Четиих
Тому примеры; но до тех мужей
Мне далеко.
Давно ты схиму принял?
В тот самый год, когда ты, государь,
Казань завоевал; а сколько лет
Тому прошло — не ведаю.
Тому
Уж тридцать лет. И с самой той поры
Ты заперся от мира?
Я сегодня
Его увидел снова в первый раз.
Из подземельной келии моей
Меня насильно вывели.
Прости,
Святой отец, что потревожил я
Твое уединенье и молитвы.
Но мне был нужен твой совет. Скажи,
Наставь меня, как отвратить мне гибель
От всей земли и от престола?
Гибель?
Какую гибель?
Разве ты не знаешь?
Не знаю, сын мой. Вести до меня
Не доходили.
Отче, за грехи
Господь меня карает. Королю
Он одоленье надо мной послал —
Ливонию воюют шведы — хан
Идет с ордою на Москву — ногаи
И черемисы бунтом восстают —
Что делать мне?
Великие ж с тех пор
Настали перемены! Ты в то время
Врагам был грозен. Ты стоял высоко,
Никто не смел подняться на тебя;
Мы ж знаменье не раз воспоминали,
Которым, при рождении твоем,
Свидетелями были: в самый час,
Как ты рождался, гром ударил в небе,
Весь день гремел при солнечном сиянье,
И было так по всей Руси; и много
Отшельников пришло из разных стран
Предвозвестить тебе твое величье
И колыбель твою благословить.
Так, мой отец. И милостив был долго
Ко мне Господь; но ныне от меня
Свою десницу отнял он. Престол мой
Шатается; враги со всех сторон
Меня теснят!
Пошли навстречу им
Твоих вождей. Довольно у тебя
Есть воевод. Они тебе привыкли
Языцей покорять.
Святой отец,
Вождей тех нет, которых ты знавал!
Ни одного? А где ж Горбатый-Шуйский,
Князь Александр Борисович, который
Разбил на Волге князя Япанчу?
Он изменил мне — и казнен.
Горбатый?
Он верный был тебе слуга. А где
Князь Ряполовский, тот, что столько славных
Побед над ханом одержал?
Казнен.
А Федоров, конюший твой, который
В земле Рязанской сокрушил орду
И полонил царевича Мамая?
Он мной убит за то, что захотел
Похитить у меня престол мой.
Царь,
В твоих речах я истины не слышу!
Все те мужи тебе служили верно —
Я знал их всех. Но у тебя остался
Боярин князь Михайло Воротынский?
Когда Казань мы брали, первый он
Крест водрузил на вражией стене;
Врагам он ведом!
Он на пытке умер.
Князь Воротынский? — Царь! — А где же Пронский
Князь Турунтай, который в славной битве
Под Полоцком Литву разбил?
Утоплен.
Да будет милостив к тебе Господь!..
Но Курбский, князь Андрей Михайлыч, твой
Сподвижник добрый в славный день казанский?
Не спрашивай о нем! Меня он бросил —
Мне изменил — и ко врагам моим
Ушел в Литву.
В былое время, помню,
Тебя любили; от тебя никто
Не уходил; из дальних стран стекались
Тебе служить. Но где ж князья Щербатый,
Щенятев? Оболенский?
Мой отец,
Не называй их — их уж нет.
А Кашин?
А Бутурлин? Серебряный? Морозов?
Все казнены.
Как? Все до одного?
Все, отче,— все.
Всех погубил ты?
Всех.
Я каялся, отец мой. Мне недолго
Осталось жить — я должен умереть —
И срок уж мне назначен.
Кто тебе
Назначил срок?
Не спрашивай, отец мой,—
Не спрашивай — но вразуми меня,
Как царство мне спасти?
Когда б ты не был
И слаб и хвор, я бы сказал тебе:
Встань, государь! И за святое дело
Сам поведи на брань свои полки!
Но ты согбен недугом — я в тебе
Не узнаю воителя Казани,
И должен ты другому воеводство
Свое вручить, такому, чье бы имя
Одушевило Русь. Твой сын Иван
Теперь быть должен возмужалый воин —
Пошли его.
Монах! Ты для того ли
Его назвал, чтоб издеваться, мне?
Ты смел назвать Ивана? Я тебе
Велю язык твой вырвать!
Царь, твой гнев
Не страшен мне, хотя и непонятен.
Уже давно я смерти жду, мой сын!
Прости меня! Прости, отец святой!
Но неужель ты ничего не слышал?
Ужель в твою обитель никакая
Весть не проникла?
Дверь в мою обитель
До дня сего заделана была,
И проникал в глухое подземелье
Лишь дальний гул Господней непогоды
Да слабый звон святых колоколов.
Отец мой, я исполнить не могу
Совета твоего — мой сын Иван —
Преставился!
Кто ж твой наследник ныне?
Второй мой сын, Феодор; но и телом
И духом слаб он. Нечего и думать
Ждать от него пособия иль дела!
Тогда — у Бога помощи проси!
И никакого наставленья боле
Ты мне не дашь?
Царь, прикажи меня
Отвесть обратно в келию мою.
Святой отец, молися за меня!
Всемилостивый Бог да ниспошлет
Мир совести твоей!
Святого старца
Отвесть опять в его обитель! Вы же
Все можете войти!
Мстиславский! Бельский!
Захарьин! Годунов! Целуйте крест,
Что будете Феодору служить
До смерти и до крови! — Ты ж, Феодор,
Им четверым доверься. Ничего
Не начинай без их совета. Если ж
Господь дозволит, чтобы князь Иван
Петрович Шуйский уцелел во Пскове,
Он будет пятый. Им я завещаю
С тобою вместе Русью управлять!
Целуйте крест!
Целуем, государь!
Послов в Литву отправить сею ж ночью
И добрый мир, во что бы то ни стало,
Хотя на срок с Батуром учинить.
«Челом-де бью возлюбленному брату
Стефану-королю» — и полный титул
Весь прописать его, в конце ж назвать
Владетелем ливонским — так он хочет —
«Землею-де Ливонской бью челом
Возлюбленному брату и прошу
Оставить мне один лишь город Юрьев,
А достальное будет все его!»
Ему же уступаю города:
Велиж, Усвят, Озерище и Полоцк,
Изборск, Себеж, Холм, Заволочье, Остров,
Гдов, Невель, Луки, Красный и другие
Все города, им взятые у нас!
Помилуй, государь! Такое стыдно
Нам заключать условье!
Государь!
Вели нам всем идти на бой с Батуром,
Лишь не вели срамиться нам!
Дозволь,
Великий царь, мы все именье наше
Пожертвуем!
Все ляжем за тебя!
Все продадим! Заложим земли наши!
До смерти постоим! Прольем до капли
Всю нашу кровь! Умрем до одного!
Лишь наших русских, кровных городов
Не прикажи нам отдавать!
Молчите!
Я разве рад тому? Нельзя иначе!
Забыли вы, что хан уж под Москвой?
Что черемисы поднялись? Что шведы
Грозят идти на Новгород?
Но, царь,
Псков наш еще! Доколе он не сдастся,
Батур не может тылом стать к нему!
Он дале не пойдет! В его полках
Мятеж и мор, безденежье и голод —
Пожди еще — пожди — и скоро он,
Осаду сняв, уйдет и все свои
Завоеванья нам отдаст!
Нельзя!
Нельзя мне ждать! Кровавая звезда
Меня зовет! От Федора же боле
Еще Батур потребует! Нельзя!
Но, государь, ты слышишь: бунт, и голод,
И мор в их войске! Неужель теперь,
Теперь — когда напором дружным можно
Их разгромить — мы им уступим столько
Владений русских?
Нам не победить!
Забыли вы, что не ему, а мне
Вон та звезда погибель предвещает?
Царь-государь! Когда б и в самом деле
Ты сам погиб — зачем же хочешь ты
И Русь еще губить с собой?
Зачем
Унизить хочешь нашу честь?
Когда,
Мои грехи пред смертью искупая,
Я унижаюсь — я, владыко ваш,—
Тогда не вам о вашей чести думать!
Ни слова боле!— Шуйский! Ты к рассвету
Мне грамоту к Батуру изготовишь,
А Пушкину с товарищи велишь,
Чтобы, чем свет, они сбирались ехать;
Чтобы они в своих переговорах
Вели себя смиренно, кротко, тихо,
Чтобы сносили брань и оскорбленья
Безропотно — чтоб все сносили — все!
Нет, государь! Нет! Этого нельзя!
Ты в наших головах, в именье нашем,
Во всем волен! Но в нашей земской чести
Ты не волен! Нет, государь! Такого
Никто наказа не подпишет!
Так-то
Присягу бережете вы свою?
Так помните Писанье? В оный день,
Когда хотел с престола я сойти,
Зачем меня собором вы молили
Остаться на престоле? Иль в тот день
Я власть от вас условную приял?
Иль я не тот же царь, который вам
От Бога дан и вами ж избран снова?
Иль есть у вас иной ответ, как только
Повиноваться мне? Или, быть может,
Так мало дней осталося мне жить,
Что уж не стоит мне повиноваться?
Клятвопреступники! Мой срок не минул!
Я царь еще! Кто смеет говорить,
Что я не царь? Ниц! В прах передо мною!
Я ваш владыко!..
Государю дурно!
Позвать врачей!
Под страшной смертной казнью,
Послов немедля снарядить! Велеть им,
Чтоб все сносили — все терпели — все —
Хотя б побои!
Боже всемогущий!
Ты своего помазанника видишь —
Достаточно ль унижен он теперь!
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2023
Обратная связь